Задумывался ли ты когда-нибудь, дорогой читатель, что именно привлекает нас в убивалове? Почему, вновь и вновь, невзирая на опасность в лице закона, и явный ущерб, наносимый нашему организму, мы стремимся пробить у барыги заветную подмоточку и раскумарицца с друзьями, забыв о суетных проблемах обывателя? Многие философы в силу уебанского мировоззрения склонны видеть в этом подсознательное стремление к истокам, проще говоря превратицца из хомо сапиенс в блять просто хомо. То есть, обнажить животный костяк нашего сознания, стать ближе к матери-природе. Некоторые же высоколобые хуи пытаюцца найти элементы дистанционализма в заветных клубах зеленого цвета, с невъебательски умным выражением лица рассуждая о концептуализме накурочного процесса. Поверь мне, дорогой читатель, все это полная хуйня. Как сказал один умный аффтар: «Философия – это отыскивание сомнительных истин в очевидных вещах». Да, блядь! В извечной тяге к раскумарке прослеживаецца характерная черта любого разумного существа (в данном случае речь идет о венце природы – человеке) к веселью. Что может быть приятней и естественней, чем убицца с друзьями в хлам (человек – животное социальное!), и, сбросив с себя лживые оковы общественной морали, начать гонять дикого беса! Видит Хуй, человеческий разум был создан не для того, чтобы его загоняли разной повседневной хуетой в стиле работа-учеба-семья. Его естественное состояние не должно омрачацца грузящим мыслительным процессом, его естественное состояние – бездумное восприятия позитивного окружающего мира.

О вкусах не спорят – эта пиздатая сентенция актуальна для всех слоев человеческого бытия, в том числе и для накурки. Кто-то принципиально туманит мозг через мокрый, кто-то давит грамм гаша, предварительно разогрев его в чайной ложке, кто-то табачит жесткий дичмарь, кто-то придерживаецца классики в лице вечного косова, я же предпочитаю курить через сухой. Эстет хуев! Что-то аристократическое видицца мне при затяжке через умело скрученный сухой буль, прямо блять Шерлок Холмс курит трубку у камина! В тот вечер я не стал изменять своим привычкам.

Собрались мы на хате у Кулинара – самого опытного травососа из нашей приличной компании. Людей было до хуя, но травы еще больше. Накануне Кулинар приехал из Архыза, где отдыхал вместе с родителями, и когда он показал мне содержимое дорожной сумки я охуел: там лежало куста  три с созревшими, позднеавгустовскими шишками. Я беспезды понял, где находятцца самые невъебенные курорты мира!. Кароче, там лежала наша смерть. Надо бы отметить такой нехуевый в общем контексте факт – почти все собравшиеся были студентами филологического факультета.

Попив пивка и смазав лыжи, мы приступили к священодействию. Кулинар предупреждал, что трава орагенная (в смысле – орешь не по деццки), поэтому все курили с предвкушающими улыбками… План оказался из серии «ты иди, я догоню». Выкурив этак по баночке не ебло, мы начали вести неспешную беседу, предаваясь нехуевым обсосу наших ебучих преподов. Постепенно портал в другое измерение начал ощущацца все явственнее. Первым сигналом прихода стала реплика Жорика:
- Как-то здесь..нетускло, вы не находите?  
Раздались первые смешки. Глубокомысленно дополнив пиздйош Жорика, Славон заметил:
-    Не грустеть, похрустеть!
Первая волна счастья накрыла нас в виде пока еще легкого ржача. Отсмеявшись, Кулинар заметил:
-    Славон, ты уебан хуев! Не грустЕть, а грустИть…етить бля…
А Банка добавил:
- Я-поэт, зовусь Незнайка, от меня вам хуем по лбу!
Вот тут мы поняли, что выехали на ровное шоссе и набираем скорость. Я начал похрюкивать.
Свои пять копеек вставила Ленка – она типа как Мандала, только смешная:
-    Айне кляйне поросенок вдоль по штрассе похилял.
Вот это был первый приступ. Поржав минут пять и отдышавшись, мы продолжили состязацца в поэтической эрудиции. Накурка незаметно перетекла в литературный вечер, можно сказать, мы были участниками до ахуя странной литературной гостиной. Забив еще одну банку, я все-таки решил спизднуть стихи собственного произвоцтва:
-    Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе, а мы ебем аматоров, а мы ебем аматоров.
Последние слова я произносил с трудом, пропихивая их сквозь шквал аццкого ржача. Банка захуярил четверостишие, чем окончательно изумил нас и себя:
-    Наша Таня громко плачет,
Себя палочкой хуячит,
Тише, бляцкая, не плачь,
А то в морду уебу!
  Ебать, наши силы были на исходе. Попутно накуриваясь и доганяясь бухлом, мы изобретали все новые виды исскуства. Гонево начинало нещадно дуплить нас, и мы не могли ни хуя ему противопоставить. Лена решила, что литература – это уже аццтой, и запиздючила песенку:
-    На леденеющем ветру застыли шишки…
Наивная София Ротару подумала бы, что это дань ее творчеству плюс нехуйная любовь к хвойному лесу в зимний период. Но мы как-то сразу вдуплили, что эта про наши шишки. Я реально чувствовал, как укрепляюцца мышцы моего неспортивного пресса, но несмотря на этот факт, я выдал в эфир:
-Ты умерла в дождливый день, а я ебал твой лысый пень
Сейчас я понимаю, что надо было вызывать дурку. А тогда я писялся от счастья… Еще одна герла, Машенька, доселе тупо улыбавшаяся, отхуярила минишедевр:
-    Патаму, патамушта мы пелотки,
Ебля наш, ебля наш родимый дом,
Первым делом, первым делом мандавошки
Ну а клиторы, а клиторы потом.
Сука, а слезы уже подходили к концу, нах. Но мы блять не сдавались. Мы твердо решили нанести сокрушительный удар по всем видам словесного искусства, и продолжали гнать какое-то потустороннее караоке:
-    Ромашки спрятались, поникли лютики, когда нагнулся я понюхать их…
Не смотря на плагиат, люди реализовывались в своем творческом потенциале с ужасающей быстротой:
-    А нам все равно, а нам все равно, накурились мы, и ушли в пизду!
На последнем издыхании я спел:
-    Не бухай, не бухай ты на стороне, убивайся таким, как есть, убивайся морской шалооой…
Хуй его знает, при чем здесь морская шала, но в тот момент все казалось логичным и обоснованным. На самом деле, дорогой читатель, гонева было раз в тридцать больше, однако у меня есть скверная психическая черта – я забываю, о чем мы гоним на убивалове. Но я суканах куплю цифровой диктофон и начну писать постмодернистские книги на основе наших мертвых пати. И Жан-Поль Сартр будет предлагать мне аццкий атсос, лишь бы я сделал его соаффтаром.

Искренне всех на хуй. Циничный Падонак.